В этом году исполнится 95 лет со дня образования Баргузинского заповедника.
Заповедными эти места считались с древности. Сам Чингисхан ввел на территории у Байкала «их хориг» — «великий запрет» на деятельность, наносимую ущерб природе. Предание объясняло это тем, что Чингисхан почитал эти места как родину своей праматери. Баргузинский соболь стал брендом Бурятии задолго до Чингисхана.
Соболиными шкурками платили дань, продавали купцам, их преподносили в дар как самый ценный мех. Монгольские правители Ирана — хулагуиды награждали подданных собольей шубой только темного цвета. Как известно, среди соболей самый темный и шелковистый мех только у баргузинского. Не зря он считается элитой среди пушных зверей. Если норку или песца модно красить в разные цвета, то соболь — единственный вид меха, который стараются использовать в нетронутом виде.
Пушная коррупция
Ясак с покоренных сибирских народов в XVI-XVII веках был основным источником пополнения московской казны. Доходы Сибирского приказа в 1680 году составляли свыше десяти процентов общего бюджета России. Ясак обязан был платить каждый трудоспособный мужчина от 16 до 55 лет.
В ХVII веке размер ясака зависел от рода занятий и района обитания коренных народов. В таежных местах он был больше, чем в степных и лесостепных районах, где жители занимались в основном разведением скота.
Например, баргузинские и еравнинские буряты платили ясак в два соболя, как и часть их верхоленских, кудинских соплеменников. Степные буряты отдавали по одному соболю, иногда заменяя его лошадьми и крупным рогатым скотом, иногда даже верблюдами. Каждая голова расценивалась как 2,5 соболя. Прибайкальские эвенки платили от двух до десяти зверьков.
В местах, где обитал самый ценный баргузинский соболь, жители платили самый большой ясак — десять шкурок. В зависимости от качества меха цена устанавливалась от одного до 10-15 рублей. И здесь начинались злоупотребления, которые хорошо описаны ученым Георгом Стеллером: казаки брали четыре шкурки. Первую шкурку называли «беляк», то есть белый налог, следующие три — «чещина», которая шла самим казакам. Принесенные аборигенами шкурки «браковались», и казаки говорили:
— Такими плохими шкурами надо втройне платить.
Так взятый втройне ясак свозился в остроги, бывшие не только оборонительными крепостями, но и «заготконторами» пушнины для отправки в Москву. Сколько соболей доходило до острогов, сколько «пропадало» по дороге в Москву, точно неизвестно. Среди сохранившихся в столбцах Сибирского приказа имен таких воров — приказчики Удинского острога: красноярского боярина сын Степана Иванова и Моисей Борисов.
Их поймали на том, что, помимо ясака, они вывозили много отобранной пушнины. Центр пытался бороться с воровством в регионах, регулярно сменяя воевод так, чтобы сменявший проверял старого. Ничего не помогало. К тому же служивые относительно честно старались заработать на товарообмене. Медный котелок продавали за восемь соболей, топор — за 18.
Естественные резерваты
Сейчас трудно сказать, что тогда было опаснее для коренных народов: страх за жизнь заложников для уплаты ясака или боязнь «духов», карающих за слишком большое количество уничтоженных зверьков. Благодаря местному культу природы наиболее почитаемые святые места с древности становились естественными заповедниками. К тому же буряты и эвенки строго соблюдали сроки охоты и законы, запрещавшие убивать зверей в большом количестве. Не случайно тех, кто впервые прибывал в Прибайкалье в XVII веке, поражало богатство животного мира у Байкала.
— Птиц зело много, гусей, лебедей по морю, яко снег плавают. А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирны гораздо. Нельзя жарить на сковородке — жир все будет, — вспоминал о Байкале протопоп Аввакум.
Интересно, что у многих сибирских народов соболь не считался столь уж ценным в быту мехом. Для суровой сибирской зимы теплую одежду проще и выгоднее сшить из овчины или волчьего меха. Казаки не могли поверить глазам, когда видели, что местные жители порой обивали собольими шкурками охотничьи лыжи для лучшего скольжения. Охота на соболя требовала и до сих пор требует особых умений. Соболь — очень осторожный хищник. Трудность была еще в и том, что до середины XVIII века бурятам запрещалось пользоваться огнестрельным оружием.
— На соболя и с огнестрельным оружием охотиться непросто. Представьте, как добывали соболя с помощью луков? Часто ставили ловушки с приманкой, зная о хищническом аппетите соболя, — рассказывает опытный охотник Галсан Нимаев. — Но с детства нас учили древним законам охоты: щадить беременных самок и молодняк. В старину, рассказывали, в каждом соболином урочище охотились через три года на четвертый.
В результате такого ясака к концу XVII века царское правительство вынуждено было официально разрешить сдачу ясака не пушниной, а скотом. За короткое время почти исчезли наиболее ценные виды пушных зверей: речная выдра, серебристо-черная и черная лисица, бобры. Соболь сохранился лишь в труднодоступных высокогорных районах.
Но когда ясак соболями отменили, пошли скупщики мехов. Они устанавливали низкие цены при покупке соболей. У первых сибирских купцов Строгановых появляются последователи: Усовы, Панкратьевы, Филатьевы.
Разбогатев на выгодном товарообмене с сибирскими мехами, эти купцы открывали солеваренные предприятия на западе страны. Больше всего прославилась фамилия Никитина — выходца из черносошных крестьян. Поработав приказчиком у купца Филатьева, Никитин начал свою торговлю и мгновенно вошел в сотню богатейших московских купцов и стал одним из организаторов торговли с Китаем. Туда поставлять меха стало не менее выгодно, чем в Европу.
В 70-е годы XVII века в Кяхте променивалось от 6 до 16 тысяч соболей ежегодно. В 1910 году на Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки было привезено только 27 тысяч шкурок соболей. Правительство встревожилось: ценный соболь явно исчезал из доходов казны. Весной 1912 года царское правительство приняло закон об охране байкальского соболя и запретило им соболиный промысел в Забайкалье с 1 февраля 1913 года по 15 сентября 1916 года.
Сорок живых соболей
В 1914 году на берег Байкала прибыла специальная экспедиция, которой власти поручили выяснить состояние популяции соболя. Два года работала экспедиция, изучая вдоль и поперек тайгу у Байкала. Результат шокировал всех: в живых осталось всего сорок (!) соболей. Власти забили тревогу. Так, в 1916 году в Баргузинской области на северо-восточном побережье Байкала появился первый на территории России государственный заповедник. Непростая история его становления хорошо описана в известном в советские годы романе Михаила Жигжитова «Подлеморье». Можно списать на художественный вымысел описание страшных покушений на первых работников Баргузинского заповедника. Но стоит вспомнить, что местные жители тогда жили охотой, почти у каждого мужчины было оружие. Для них был непонятным новый запрет добывать себе на пропитание.
А вскоре грянула революция, перевернувшая всякое представление о законе. Гражданская война с переходом от одной власти к другой тоже не способствовала нормальному финансированию и охране заповедника. Первый директор заповедника Константин Забелин проработал до 1924 года, и все эти годы его бессменным помощником был чех Зенон Сватош.
В первые годы своей истории Баргузинский заповедник выжил только благодаря личности Зенона Сватоша. Сначала он сам работал сторожем в отдаленном срубе на берегу речки Чивыркуй. Когда стал директором заповедника, продавал свои личные вещи, чтобы хоть немного заплатить за работу своим сотрудникам. Хотя впору было охранять их самих во главе со Сватошем. Браконьеры были злы на Сватоша, но он сумел некоторых из них переубедить и привлечь на работу.
— Сообщение между населенными пунктами и заповедником во время лета на лодках по Байкалу не отличается ни скоростью, ни безопасностью, особенно во время осенних бурь, — писал Сватош. — От Сосновки до первого селения 150 километров, и поездка отнимает от трех до десяти дней.
Только через десять лет такой тяжелой самоотверженной работы пришли первые успехи. Соболь появился на восточных склонах Баргузинского хребта, а на западных склонах его ареал значительно приблизился к Байкалу.
К 1934 году пушной зверек заселил уже все пригодные для обитания места, не достигнув еще оптимальной плотности своего населения. На тот момент Баргузинский хребет был единственным районом Восточной Сибири, где поголовье соболя нарастало. Во всех остальных очагах обитания наблюдалось катастрофическое сокращение его численности, вплоть до уничтожения целого ряда соболиных «гнезд».
Через 25 лет после организации заповедника соболь заселил лесные угодья Баргузинского хребта. Его ареал был восстановлен.
Андрей ЯН
ДУБЫНИН Петр Романович,